(no subject)

Говорят, что возможности человеческого разума безграничны. Это совершенно и абсолютно верно, друзья мои. Нет, конечно, какая-то граница есть - не может же человек превзойти Всевышнего в великой мудрости Его? Но вот в другую сторону - тут да, тут совершенно никаких ограничений. Идиотизм человеческий может доходить иногда до очень впечатляющих высот.

Вот, к примеру, недавно один прогрессивный писатель решил перестать быть евреем. Он думал, это вроде как из партии выйти. Помните, как Борис Николаевич положил партбилет на стол? Вот так и наш писатель: зашел в ближайшее отделение регистрации граждан, да и положил им на стол всё, что у него было, и говорит: "Вот тут мне, пожалуйста, в графе 'национальность' вычеркните что там написано; ну а вот здесь мне, пожалуйста, назад пришейте".

Ну, ему и говорят, мол, конечно, говно вопрос, чернила у нас казенные, отчего же, говорят, и не вычеркнуть? Вычеркнем. А вот по поводу "пришить" - это, говорят, не по нашей части, это вам надо в ателье "Шмулик и Двора, пошив одежды", что на соседней улице, зайти - может, они помогут.

Так и получилось, что заходил-то в присутсвенное место обыкновенный еврей, а вышел - человек-парадокс: по паспорту он без национальности, но ежели судить по выступающим частям тела, то нет - всё ещё прискорбная принадлежность к еврейскому народу налицо.

Мне, конечно, скажут, что я это придумал, так вот нет.

И тут же, конечно, назревает вопрос: зачем же он это так?
Ну как зачем? Понятно же: это чтобы торжество демократии и всеобщий прогресс. Да, но у нас и так уже давным-давно торжество демократии и прогресс? А это они - прогрессивные деятели - проверяют на всякий случай: дескать, как там наш прогресс? Достаточно ли неотвратим? Такой ли всеобщий, как раньше? Широка ли еще его поступь? А то, если не проверять, то оно может, ведь, и перестать прогрессировать.

Или вот недавно был еще случай. Один писатель (тоже из прогрессивных), ужинал как-то со своим приятелем на террасе своего дома и обозревал окрестность. Окрестность у них там, в Араде, не так чтобы впечатляющая. Прямо скажем - говно окрестность: пустыня одна. Ну, этот писатель, как Лев Толстой, удалился туда от мирской суеты.

Ну так вот, сидят они, значит, вдали от мирской суеты, пьют своё мерло, и приятель-то и говорит: "Не кажется ли тебе, Амос, что демократия наша как-то в последнее время не очень торжествует? Как-то загрустила старушка?". А писатель ему и отвечает: "А и точно! Еще в воскресенье заметил я, что вроде бы демократия в прискорбном таком состоянии. Думал я, что это она с похмелья просто - так нет - уж третий день вот так."

Призадумались они, как решить проблему. И тут писателя осеняет великолепная идея. Да так сильно осеняет, что он от этой идеи даже в кресле подпрыгивает и от восторга тихонько так подхихикивать начинает. "Помнишь, " - говорит он - "того представителя угнетенного народа, что сидит у сионистов в тюрьме 5 пожизненных сроков за убийство пяти человек?". А приятель не очень помнит, но уже предвкушает ошеломляющую демократичность. "Так вот, " - говорит писатель - "я ему свою книжку подарю с благодарностью за вклад в дело мира и прогресса." Собеседник, понятно, в восторге, но остерегается. "А не побьют?", спрашивает. "Да нет, " - махает рукой писатель, - "побить-то точно не побьют, но если что - готов я пострадать за дело мира".

И подарил.

Это я, кстати, тоже не из головы придумал.

И что особенно, друзья мои, радует? Прогресс-таки налицо. Писателя не то что не побили, а даже и в морду ему никто не плюнул ни разу. Что, конечно, не может не внушать оптимизм по поводу наших интеллектуальных достижений.